Девичник на кладбище

У меня давно возникло подозрение, что современная американская и английская драматургия с нашей сценой взаимодействует по принципу «что англичанину хорошо, то украинцу — смерть»! Подобно тому, как уже несколько лет не «светит и не греет» на сцене прославленного театра-юбиляра сюжет Рея Куни о «простом служащем», случайно прихватившем в метро чужой кейс с миллионами баксов, в результате чего он собирается улепетнуть от «мистера мочило»… пожить в Испанию, нынешняя история от «кассового американского драматурга» кажется такой же далекой от интересов абсолютного большинства полунищих налогоплательщиков города Харькова. Потому-то бесконечно удивляет выбор руководством театра пьесы, навязанной режиссеру-постановщику Олегу Русову. Хочется спросить: какие норковые манто, какие вечеринки и стрип-шоу для трех престарелых женщин? О чем вы? И на какого зрителя рассчитан такой спектакль?

О. Русова харьковчане знают как минимум по трем спектаклям-долгожителям: «Оркестр» в этом же театре, «Тень» и «Скотный двор» в театре кукол. Из них «Тень» — безусловный ранний шедевр режиссера. Два остальных — годами подтверждающие истинную «кассовость» эксцентрические трагикомедии, с музыкой, эффектами и непременным голым «нервом». Нынешний спектакль им не чета. Несмотря на то, О. Русов привлек команду сильных специалистов: главного художника театра Т. Медведь, главного художника по свету В. Минакова, заведующую музыкальной частью М. Голубничую и балетмейстера Е. Приступ, спектакль вызывает много вопросов.

Если даже принять за обозначение места действия условную топографию «заграница», то отношение режиссера с категорией времени можно определить только как запутанное. Костюмы и шляпы в стиле ретро и атмосферная музыка отсылают нас к гораздо более раннему времени, чем позволяет допустить возраст трех героинь, которым по пьесе «сильно за 50». Судя по спектаклю, их молодость припала на довоенный период! Вместе с тем, вдовствующие героини постоянно дебатируют проблему возможного замужества, а самая жизнелюбивая из них и вовсе не скрывает известного интереса к мужчинам. Создается ощущение какой-то фантасмагории, смеси пошлости и патологии. Единственный момент спектакля, в котором постановщики дали возможность насладиться специфическим средством выразительности театра — иносказанием — это сцена монологов героинь на кладбище у могил своих мужей. После отбивки «затемнением» рядом с их одинокими фигурами вдруг материализуются смутные тени, безликие очертания умерших. Но данный прием оказывается неподдержанным. А жаль… Как раз он и мог вывести спектакль на уровень большей проблематики.

Предложенная О. Русовым мораль проста. Каждая из трех подруг — Ида (заслуженная артистка Украины С. Соловьева), Дорис (заслуженная артистка Украины А. Плохотнюк) и Люсиль (народная артистка Украины Л. Платонова) — по-разному несет крест своего вдовства. Верная мужу до гроба героиня А. Плохотнюк так и не смиряется с утратой и добровольно уходит из жизни. Не в пример ей более легкомысленная героиня Л. Платоновой исповедует философию эпикурейства. И только их подруга (С. Соловьева) находит счастье с трогательным вдовцом Сэмом (заслуженный артист Украины Ю. Евсюков), хотя сама меньше всего прикладывает для этого усилий. Все это напоминает сказку… Выбрал режиссер такой жанр — мелодрама-сказка для тех, кому «за»? Но снова возникает вопрос: на них ли рассчитаны в таком случае «экзерсисы» плотской «горячки», выделываемые полуголым танцовщиком в приглушенном свету ночного клуба? Не сказка, а пародия на Виктюка!

Из того немногого, за что хочется порадоваться в этом спектакле — «возвращение» долгожданной Светланы Соловьевой. Ее последняя роль-веха была сыграна около пятнадцати лет назад — Раневская в «Вишневом саде», поставленном В. Кучинским. К сожалению, нынешней Иде до той Раневской не дотянуться. Катастрофически разошлись жизненный опыт и мировоззрение актрисы и уровень предложенной ей бытовой драматургии. С. Соловьевой в состоявшейся премьере нечего играть. «Добрая» — это еще не характер! Вот и выходит, что играет свою «святую» Иду Соловьева органично, но как-то безвекторно. Настоящего изменения характера просто не предполагает пьеса! Всего-то и есть у нее, что сцена «срыва» — обличения подруг, чуть не укравших у нее счастье с Сэмом, да эпизод после самоубийства Дорис, когда Ида-Соловьева стоит, не в силах открыть Люсиль правду. Эти сцены честно прожиты актрисой, но почему же так не доверяет ей режиссер, не давая зрителю возможности сосредоточиться на мгновениях катастрофы, ощутить их эмоциональную полновесность? Отчего так торопливо «затанцовывает» он их дивертисментами пары-проекции молодости героинь?

К слову о танцах и их правомочности в драматическом спектакле. Если уж танцевать драматическому артисту, так только так, как делает это в премьере Ю. Евсюков! То есть, не для «красивости» — ведь с соответствующими шоу по телевизору театр вряд ли сможет состязаться! — а для вскрытия драматического содержания образа. Когда пригласивший Иду в ресторан Сэм-Евсюков начинает вдруг танцевать подряд все танцы времен своей стиляжной молодости, то движение у него идет от души. Актер не думает, красив ли он в этом танце или смешон. Он просто естественен, как животное, как воздух и солнце. Не случайно так удался этот танец Ю. Евсюкову — единственному в «Березиле» буквальному ученику Анатолия Васильева. Ведь в его блестящем спектакле «Серсо» эта самая «животная» органика «танцующих» свои роли актеров была приметой стиля и школы большого мастера!

Вот этой-то основательности мастерства, единства стиля в постановке хотелось бы пожелать «шевченковцам-березильцам» в их будущих постановках.