Комендант «Хонки» Януковича: На Майдане я, как на зоне был, а в «Хонке» – как в тюрьме. ФОТО. ВИДЕО

33-летний львовянин Петро Олийнык по прозвищу “Примара” был одним из первых, кто вошел в “Межигорье” сразу после бегства Януковича. Попал в резиденцию прямо с Майдана – в шлеме, самодельных латах и с флагом УПА на плечах. Говорит, приехал из любопытства: на золотой унитаз посмотреть, а застрял на четыре месяца. Первое время боролся с мародерами, вовсю орудовавшими в имении Януковича, а после стал комендантом “Хонки” – огромного дома, где четыре года жил сбежавший экс-глава государства.

Интервью пришлось брать на ходу: Петро то экскурсии водил, то хозяйственные вопросы решал. О “Межигорье” рассказывал быстро и по-деловому, о Майдане вспоминал неохотно, хотя участвовал во всех ключевых событиях украинской революции: начиная от разгона студентов в ночь на 30 ноября 2013 года, заканчивая расстрелом активистов 18–21 февраля 2014 года, когда от пуль снайперов погибли больше 100 человек. “Не вытягивайте из меня эту информацию: душа переворачивается, в голову всякое лезет. За что парни погибли? Вышли, а их расстреляли. За что?”.

– Петро, где золотой батон?

– Да не видел я никакого золотого батона! Когда в “Межигорье” приехал, его уже не было. Золотые украшения, яйца Фаберже, даже золотую подкову видел, а еще официальное поздравление Януковичу, которое начиналось “Ваше превосходительство”, а внизу подпись “Дмитрий Медведев”. Но батона не было.

Загадка Януковича – золотой батон весом то ли два, то ли три килограмма. Бесследно исчез в первые дни “открытых дверей” в “Межигорье”. Фото: Євромайдан / Facebook

– Когда вы приехали в “Межигорье”, а, главное, зачем?

– 22 февраля, как только стало известно, что Янукович сбежал из Киева. Приехал прямо из-под Верховной Рады, хотел увидеть, что за поместье такое, ну и на золотой унитаз посмотреть, о нем столько говорили. Да и что было делать, на Майдане сидеть, очередного Веча ждать? Возле главных ворот поместья собрались люди, но все было закрыто. Я вернулся на Майдан, взял дрель, болгарку, и опять в “Межигорье”. Хотел аккуратно высверлить двери, спокойно и культурно зайти, посмотреть.

– Долго сверлили?

– Разве я сказал, что сверлил? Я только собирался. Янукович 21 февраля сбежал, я попал в “Межигорье” на следующий день, до меня тут уже другие побывали. А я в чем был на Майдане – в каске, со щитом, с палкой – в том и приехал. Вообще удивлен, что ни одного инцидента со стрельбой, ранениями, жертвами не было. Слава Богу, что не сожгли ничего, потому что люди, приехавшие “в гости” к Януковичу, очень возмущены были.

Я одним из первых на территорию зашел: ходил, любовался, потому что действительно очень красиво. Вначале, правда, осторожно шел, оглядывался, чтобы “Беркута” не было. Ходили слухи, что охрана Януковича перед бегством растяжки поставила. Подошел ко входу в “Хонку” – закрыто. Еще кто-то подошел, так мы до вечера и простояли, не заходили. Подмога с Майдана так и не пришла, даже чай не привезли. Ночь наступила, у меня, как назло, мобильный на морозе глючить стал – ни позвонить, ничего. Да еще кто-то ляпнул, что Янукович может вернуться в “Межигорье” с силовиками и нас перережут, как котят. В общем, решил вернуться на Майдан.

– 22 февраля вечером на площади уже Юля Тимошенко в инвалидном кресле выступала, приехала на Майдан прямиком из харьковской больницы…

– Да, а до того Нестора Шуфрича схватили, на сцену тянули, чуть руки-ноги ему не переломали. В общем, я взял болгарку, дрель и вернулся в “Межигорье”. Ребятам, которые на КПП остались, сказал: “На Майдане все нормально, Юлька приехала, что-то со сцены вещает. Давайте лучше тут порядок наводить”.

Со стороны центрального КПП у “Хонки” два этажа, со стороны Киевского моря – четыре. Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com

Первые недели по три часа спал, и то днем, потому что ночью непонятные люди в “Межигорье” приходили – воровали, ломали, картины из рамок вырезали

– С чего начали наведение порядка?

– После меня еще нескольких пустили: ходили, фотографировали, но аккуратно, чтобы ничего не поломать. Правда, кто-то успел клюшки для гольфа присвоить: мол, заберу как трофей. Я уговаривал не брать. “Зачем? – спрашивал. – Может, и я тоже хочу, но их всего несколько. Я возьму, ты возьмешь, он возьмет, а дальше что? Придут люди смотреть “Межигорье”, пусть и клюшки эти увидят”. Кто-то в “Хонку” через вентиляцию залез, но его словили, на КПП отправили, а я решил помыться.

– Вы в “Межигорье” отправились, чтобы душ принять?

– На Майдане месяцами только влажными салфетками в порядок себя приводили. До “Межигорья” я на Иордань (19 января, праздник Крещения Господня. – Gordonua.com) последний раз мылся, а тут гляжу: баня открыта, активисты какие-то бумаги сушат. В общем, спросил разрешения. Пока мылся, они шушукались, ведь тогда ничего ясно не было: свой – не свой, “титушка” или майдановец. Я их успокоил: не волнуйтесь, помоюсь и уйду, но мне разрешили в бане переночевать. Утром опять пошел к “Хонке”, а внутри нее уже кто-то ходил…

– Кто?

– Не знаю. Смотрю, вещи разбросаны, как будто в спешке что-то искали, где-то уже сумки огромные стоят, в них бутылки с алкоголем сложены, гора ключей от всех помещений рядом лежит. Люди какие-то ходят, говорят, что с Майдана. Один даже помощником депутата представился. В общем, уговорил их покинуть помещение.

В зимнем саду в “Хонке”, кроме диковинных растений, есть чучело льва. Фото: Из личного архива Петра Олийныка

– Вот так просто: силой слова мародеров уговорили?

– Конечно, а как еще, стрелять, что ли? Говорил им: можно, конечно, все разграбить, но только вспомни, как гробы на Майдан несли. Вспомни и ответь: ребята точно гибли за то, чтобы ты сейчас мародерствовал в “Межигорье”? Я, говорю, не могу запретить, но мозги включай: у тебя цель нажиться? В общем, хаос начался, они что-то кричали, ключи пытались у меня отобрать.

Я понял: надо спокойно и терпеливо переждать, с кем возможно – говорить. Ну а дальше… Первые недели в “Хонке” по три часа в сутки спал, и то днем, потому что ночью опять какое-то движение начиналось: то одни приходили, то другие, все кричали, что теперь они здесь коменданты. Дурдом. Оружие искали. Я вообще удивлен, как они друг друга не поубивали. Никто не понимал, что завтра будет, постоянно ждали очередного наступления беркутовцев. Тревожно было очень. Вы заметили, что на стенах голые крючки остались, а картин нет?

– Ну да, картины же в музей передали.

– Какой музей? То есть передали, конечно, но лишь то, что не утащили в первые дни. Бегали какие-то товарищи с автоматами, почему-то Самообороной себя называли: врывались, разворовывали, ломали… Кричали: мол, мы с Майдана, мы великие охранники, а сами картины из рамок вырезали. Брали потому, что не понимали, как завтра сложится. Были бы кружки в золотой цвет покрашены – и те бы умыкнули.

– Так как вы мародерство прекратили?

– Долго и тяжело рассказывать. Справились, хотя всякое было. Через несколько дней все, кто нахватал-награбил, ушли, а мы потихоньку стали наводить порядок, поддерживать это огромное хозяйство. Когда музейщики пришли, я им передал вещи из “Хонки”, акты подписывал: “Я, Олийнык Петро, самоорганизация, адрес такой-то”. Не боюсь подписываться своим именем, хотя знаю, что рано или поздно придут из прокуратуры и начнут тупые вопросы задавать: кто ты, что ты, зачем в “Межигорье” пришел, где был, кого видел?

Если бы я не остался в “Хонке”, никто бы не увидел ни стульев, ни штор, ни сокровищ Януковича – ни-че-го, кроме голых стен

– Почему вас называют Примарой?

– Это Призрак по-русски. Был один патриот, дал мне такое прозвище, потому что я в темноте по “Хонке” передвигаться могу. Дом огромный, но я быстро все ходы-выходы изучил.

Еще на крышу лазил, флаг красно-черный установил. Меня просили снять: мол, российские журналисты итак везде кричат, что в Украине сплошные “бендеровцы”. Я отказался. При чем тут Бандера? Это повстанческий флаг, символизирующий землю и кровь, пролитую за Украину. Я с этим флагом весь Майдан прошел.

– Многие возмущаются, что майдановцы за вход и экскурсию по “Межигорью” деньги берут.

– При вас женщины зашли, они за цветами в саду ухаживают. До этого электрик приходил, сауну и боулинг чинил. Мы им зарплату платим, но ведь деньги брать откуда-то надо. Проводим экскурсии, чтобы хоть как-то это огромное хозяйство в порядке держать.

У меня во Львове отец, мать, ребенок остались, я хоть завтра могу домой вернуться. Но нельзя, потому что точно знаю: если бы не остался здесь в свое время, никто бы не увидел ни стульев, ни штор, ни сокровищ – ни-че-го, кроме голых стен. Это надо сберечь, чтобы все поняли: сколько януковичи наворовали. Спортзалы, бильярды, бассейны, сауны, боулинги – из “Межигорья” можно что-то толковое сделать, хоть часть денег людям вернуть. Не разваливать и разворовывать, а сберечь и отдать громаде – вот как я хочу.

Петро Олийнык: “Я на крыше “Хонки” флаг установил. Многие возмущались: мол, российские журналисты итак везде кричат, что в Украине сплошные “бендеровцы”. При чем тут Бандера? Это старый повстанческий флаг, символизирующий землю и кровь”. Фото: Из личного архива Петра Олийныка

– И когда собираетесь громаде отдать?

– С 22 февраля здесь торчу. Только раз выходил за территорию “Межигорья”, 8 марта, когда мама и дочка в Киев приехали меня навестить. Звонил одному, другому, третьему, спрашивал: кому это все отдать? Кто ответственность возьмет? Кому мне рассказать, какой тут бардак был? Нет ответа. Приезжали несколько депутатов: мол, сделаем, внесем, проголосуем. “Хорошо, – я отвечал, – буду ждать”. Второй раз никто из них не появился. Понимаю, после Майдана Крым начался, теперь восток Украины… В общем, ждем, кому передать “Межигорье”, а пока поддерживаем все в нормальном состоянии. Я на Майдане, как на зоне был, а в “Хонке” – как в тюрьме.

– Почему “как на зоне”?

– Не мог с Майдана уйти, переживал, потому что в моей палатке разлив “коктейлей Молотова” чуть ли не круглосуточно происходил. Делали, что могли, надо было защищаться. С крыш по людям стреляли, сам видел. Снайперы или нет – не знаю.

– Много ваших друзей погибло?

– Не вытягивайте из меня эту информацию. Не хочу и не могу об этом говорить: душа переворачивается, в голову всякое лезет. За что парни погибли? Вышли, а их расстреляли. За что?

“Наверху” не рассчитали, что люди с голыми руками на автоматы пойдут

– Какого числа вы приехали на Майдан?

– 25 ноября 2013 года. Перед этим планировал на заработки уехать, даже загранпаспорт сделал, но… Половина украинцев на заработках за рубежом, там порядок: сказали “За работу заплатим 100 долларов” – заплатят. У нас же скажут “200 долларов” – дадут 50, а то и взашей ни с чем прогонят. Ехал на Майдан, потому что надо с чего-то начинать, хоть чуть-чуть, но контролировать власть. Думаете, нам в Россию, в Таможенный союз надо было идти? Там такой же бардак, такой же царек сидит и вручную всем правит.

– Вы были на площади в ночь на 30 ноября, когда “Беркут” жестоко избил и разогнал студентов?

– Был, но вспоминать не хочу. Потому что больно, много вопросов осталось. Почему, например, когда начался разгон, на сцене никого не было? Так называемые лидеры Майдана, звезды-активисты, певица Руслана – все исчезли. Аппаратуру со сцены за час или полтора до разгона вдруг собрали и увезли. Зачем? Нам отвечали: мол, надо было колонки на более мощные поменять… Вот кому об этом рассказать, кто поверит? Кто думать умеет, сам все поймет, остальным ни объяснять, ни доказывать ничего не надо.