Украинские киногладиаторы. «Толока». Заморожено

Режиссер Михаил Ильенко рассказал, почему остановились съемки картины к 200-летию Шевченко и как в период безработицы ходит в кругосветку на яхте.

Cъемки самого дорогого украинского фильма «Толока» Михаила Ильенко за 28 млн грн. (3,5 млн долларов) заморожены. Картину просто не за что снимать. Режиссер рассказал, что отснято только 45 процентов, на это ушла половина суммы – 14 млн, это деньги из госбюджета, а вторую половину должны были дать спонсоры, но до сих пор деньги не перечислили: «Переговоры идут, а сроки очень поджимают, учитывая, что фильм готовим к 9 марта 2014-го – 200-летнему юбилею Тараса Шевченко», пишут Вести.

– Откуда взялась идея экранизировать стихотворение Шевченко «У тi Катерини хата на помостi», в котором всего 67 строчек?

– Это случилось еще в 1967-м. Тогда мой старший брат Юрий Ильенко снимал “Вечер накануне Ивана Купала” в районе живописного села Бучак. А я, студент ВГИКа, приехал к нему на каникулы. В перерывах он рассказывал, что центральная часть Украины всегда была спорной территорией. Войны, революции, голодомор. Хаты горели… Но потом крестьяне брали глину в реке, возводили стены, крыли дома соломой. Жизнь продолжалась. Толока – это крестьянская взаимопомощь. В этом я вижу стратегическую программу спасения Украины, ее ренессанс. Мне запомнилась эта мысль. Я пытался облечь ее в сюжет. Мне как-то попался стих Тараса Шевченко «У тi Катерини хата на помостi». Фабула такая. В Катерину влюбились трое казаков, стали свататься. Она поставила условие: кто вызволит из крымского плена ее брата, за того и выйдет. Двое погибли, третий вернулся с братом. И тут – драма. Катерина сказала: «Це не брат мiй, це мiй милий, я тебе дурила…» «…I Катрина додолу скотилась головонька…». Но я как приверженец оптимизма не хочу, чтобы после моей картины люди на себя накладывали руки. Не поверите, но фильм будет веселый. И брата, по сценарию (чего нет у Шевченко), будут искать 400 лет.

– У вас что – герои бессмертные?

– Почти. Катерина 14 раз подымает толокой новую хату. Толока – импульс оптимизма, который трагедию превращает в цепь возрождений. Картина снимается по формуле, что и «Тот, кто прошел сквозь огонь»: мы – для нас – о себе. Таких фильмов немного, большинство местной кинопродукции – обслуживание российских сериалов. Однако на нашу картину откликнулись зрители («Тот, кто прошел сквозь огонь» был номинирован от Украины на «Оскар» – ред.). Хотя тогда тоже было много финансовых проблем – он останавливался пять раз (бюджет – 2 млн долларов, а собрал – 200 тыс. долларов – ред.). Киногруппа распадалась. Когда деньги поступали, половина коллектива была занята на других проектах. Обычно титры идут две минуты, у нас – семь. Было занято пять художников по костюмам, четверо гримеров. Когда группа вновь набиралась, очередной гример спрашивал: «А фильм про что?»

– Идея «Того, кто прошел сквозь огонь» – тоже давняя?

– Она возникла в том же 1967-м, что и «Толока». СССР был представлен на выставке Экспо-67, проходившей в Канаде. Там была наша делегация. Она побывала в индейском племени. Вождь племени, услышав украинскую речь, вдруг обратился на украинском к нашим артистам – Наталье Наум и Тимофею Левчуку. Сказал, что зовут его Иван Даценко, он – Герой Советского Союза. Однако был здесь какой-то подозрительный абсурд, потому тогда никто за эту идею не взялся. А правда была такой, что летчик Даценко попал в немецкий лагерь и слышал, что за такое сажают в советский. Потому, оказавшись в американской зоне оккупации, уехал в Канаду. Для советской власти числился «без вести пропавшим». А сам влился в племя индейцев и стал их вождем. Мы нашли его родственников в селе Чернечий Яр под Полтавой. Имя для фильма изменили на Иван Додока, поскольку дофантазировали ему биографию: он попадает в советский лагерь, откуда бежит через Аляску в Канаду.

– Где снимали Аляску?

– В Кордильерах, в Аргентине. Я как-то романтично рассказываю о съемках, аж самому противно. На деле процесс съемок – сплошная проза. Вот представьте легкоатлета, готовящегося прыгнуть на два метра. Перед прыжком кто-то подбегает к нему и бьет лопатой по ногам. В кино – это часть технологического процесса. И это не чей-то злой умысел. Но разница между спортсменом и киносъемкой – в том, что легкоатлет один на один с планкой, а здесь между тобой и результатом – множество людей. Вот недавно приехали утром на съемки, а лодку украли.

– Кто для вас стабилизатор – успех, поклонницы?

– Главный «стабилизатор» – родные: жена и дочь, которые поддерживают меня даже во времена безработицы. Ведь в кино – это обычное явление. В советские годы, если ты не снимал о неминуемой победе коммунизма, мог быть безработным четыре–пять лет. Важно, чтобы дома к этому относились с пониманием. Когда снимали «Тот, кто прошел сквозь огонь», самая длинная пауза была – полтора года. Гонорар тоже не безразмерный, как подтяжки, тяжело растянуть на столько времени.

– Чем вы занимались во время полуторагодичного простоя?

– Путешествовал на яхте через полсвета. Я же состою в Киевском яхт-клубе, а тут звонит мне давний друг, капитан Юрий Бондарь: «Что делаешь?» «Ничего. Безработный». «Отлично. Пошли в кругосветку». Он меня не единожды уже приглашал. Но всякий раз я был занят на съемках. Бондарь: «Мы так рассчитали, чтобы зайти в Антарктиду. Два месяца в году туда можно зайти яхтой, когда сходят льды». Я прикидываю: «Сниму Аляску в Антарктиде». Соглашаюсь. Из Киева яхта вышла в ноябре. В декабре в Черном море нас встретили штормы и дожди. Страшновато было. Погода наладилась в Испании. Отогрелись на Канарах, первого мая дошли до Рио де Жанейро, но опоздали в Антарктиду – сезон закончился. Но экипаж не сдался: «Найдем тебе Аляску в Аргентине». В диаспоре нам подсказали, где в Кордильерах есть места, похожие чуть ли не на лунную поверхность. Голливуд там панорамы Марса и Венеры снимает. Тут я и снял первый кадр фильма.

– В «Том, кто прошел сквозь огонь» вы указываете, что главный герой был родом из казаков-характерников, знающих магические приемы ведения войны. Вы упоминаете о них в «Толоке»?

– Да. Казаки-характерники – интересная тема. Они вроде современного спецназа: боевая подготовка, но с элементами магии. Наш киногерой выжил в сложных условиях, как и его прототип – Иван Даценко. И не просто выжил, а стал индейским лидером. И фильм понравился зрителям, потому что персонаж не болеет депрессухой. Нужно показывать истории успеха, а не кормить депрессией.

– А как вы оказались на студии им. Довженко, вы же родились и учились в Москве?

– Я впервые приехал в Киев, еще будучи в школе. Когда пришел на студию Довженко, рухнули все мои комсомольские стереотипы. Студия представляла собой пиратский корабль, шедший поперек советской идеологии. Были шокирующие аналогии: одноногий, как Джон Сильвер, директор студии Василий Цвиркунов (муж Лины Костенко – ред.), одноглазый оператор Сурен Шахбазян. При Цвиркунове студия расцвела в 60-е. Потом он за это получил по полной – хоть и был инвалидом войны, награжденным многими орденами. Поразил, конечно, и совершенно неадекватный Параджанов. Я не видел еще новый фильм, который о нем сняли, но не представляю, как неуемный параджановский характер и темперамент можно втиснуть в рамки фильма? («Параджанов» выходит в прокат 2 октября – ред.). Мой брат Юрий – эдакий киногладиатор. Его просто боялись. А цель пиратского корабля – рвануть подальше от советской идеологии – всех их объединяла. А сейчас нет единства среди коллег, все разобщены.

Источник: Вести