И вновь он растревожил старину…

В названии явно ощущается полемическая перекличка с выходившими с 1912-го по 1917-й и с 1925-го по 1930-й годы справочниками «Весь Харьков». Валерий Берлин высокого мнения об их информационной насыщенности и даже включил в новую книгу небольшой очерк о составителе и издателе тех справочников Евсее Семеновиче Элькине («Человек, который знал о Харькове все»). Тем не менее, даже в них краеведу не всегда удавалось обнаружить то, что надеялся найти. О себе же честно пишет в предисловии: «Автор не стремится объять необъятное. Поэтому он говорит лишь о том, что знает или смог узнать не только в архиве, но и встречаясь со старыми потомственными харьковчанами, уроженцами Харькова и его патриотами».

Что же такого он знает, чего не помешало бы знать и другим? Во всяком случае, тем, для кого Харьков не просто — одно из возможных мест проживания, а город, который они действительно любят, а коль так, то и неравнодушны к его прошлому и будущему? Да хотя бы то, что улица в центре, называемая Чернышевская, получила свое имя не в честь писателя, автора романа «Что делать?», а проживавшего здесь купца Чернышова, и правильно называть ее Чернышовской. А улица, переулок и въезд, с незапамятных времен во всех пособиях и справочниках именующиеся Семиградскими, не имеют никакого отношения к семи городам, и буква «г» в середине слова абсолютно лишняя. Правильно называть их Семирадскими, отдавая должное памяти замечательного художника, воспитанника Харьковского университета Генриха Семирадского, чья обширная усадьба находилась в этом районе, напротив Сабуровой дачи.

Справедливости ради, замечу, что об этом писалось и ранее. Но вот столь подробного описания того, чем знаменита улица Краснооктябрькая, которую Берлин принципиально называет по-старому — Конторской, вы вряд ли еще где-нибудь найдете. Автор с иронией отзывается о путеводителях, в которых утверждается, что до революции на Конторской стояла непролазная грязь. Аргумент его весьма убедителен: «Не могли такие люди, как гласные Харьковской городской думы профессора И. Н. Оболенский, И. К. Зарубин, А. П. Шимков, доктор Л. М. Вышинский, купец Ф. Г. Енуровский, надворный советник В. М. Тамбовцев жить на грязной и стоящей в руинах улице. Трудно предположить, что эти деятельные и энергичные люди, сделавшие много доброго для харьковчан, не позаботились между тем и о благоустройстве собственной улицы».

В книге мы обнаруживаем и разысканные автором портреты названных домовладельцев, и биографические сведения, подтверждающие, что это были действительно достойные нашей памяти личности. Не только врачи, купцы и гласные думы проживали на Конторской. Здесь же селились юристы, художники, музыканты. Разве не интересно узнать, что на Конторской, 7 находилась балетная студия Тальори — матери балерины, народной артистки СССР Наталии Дудинской, и что в этой студии занималась будущая известная укротительница хищников Ирина Бугримова? А на Конторской, 25 с весны 1919-го до декабря 1920 г. жила с матерью и детьми переехавшая сюда из разоренного в революцию имения Нескучное замечательная художница Зинаида Серебрякова, о которой, насколько мне известно, Берлин пишет новую книгу. Сохранившуюся и поныне веранду Серебряковых, выходящую во двор к реке Лопань, могут безошибочно узнать любители творчества Зинаиды Евгеньевны, знакомые с ее картинами «Карточный домик» и «На террасе в Харькове». А принадлежал этот дом художнику-графику Константину Костенко, которого, по утверждению Берлина, «лучше, чем его земляки‑харьковчане, знают искусствоведы С.-Петербурга и Крыма». Что ж, возможно, краткая биографическая справка о нем разовьется нашим неутомимым краеведом в более обстоятельный очерк.

Не только улицам посвящает он свои изыскания, но и отдельным домам. Вот, например, Дворец бракосочетания на Сумской, 61. Как отмечает Берлин, «авторы многочисленных туристических путеводителей по Харькову и архитектурных справочников старательно избегают разговоров о нем и дают лишь фото или очень краткие и противоречивые сведения о дате постройки и архитектуре». Он пытается разобраться в этих противоречиях, а заодно рассказывает и о владельце этого дома — редакторе-издателе популярной во всей империи газете «Южный край» А. А. Иозефовиче, о послереволюционной истории дома, где поначалу обосновалось Общество старых большевиков, а потом Дворец пионеров.

О том, как боролись патриоты Харькова за сохранение дома на ул. Чубаря, 7 / 9, принадлежавшего некогда создателю целой школы медиков — профессору-отоларингологу С. Г. Сурукчи, сообщали в прошлом году почти все харьковские СМИ. И ведь было за что бороться! Во-первых, этот дом, построенный по проекту известного харьковского зодчего В. В. Величко, официально признан памятником архитектуры как уникальный образец модерна конца ХІХ века. Во-вторых, сама личность Сурукчи превращает этот дом еще и в памятник истории. А в-третьих (и это, может быть, самое главное), здесь неоднократно бывал выдающийся певец Ф. И. Шаляпин, которому хозяин дома лечил переутомленное горло.

В первых рядах защитников Дома Сурукчи был и автор книги «Шаляпин и харьковчане» Валерий Давидович Берлин, чьими стараниями еще раньше на фасаде появилась мемориальная доска. Дом, кажется, отстояли. Но по-прежнему остается актуальным волнующий его и многочисленную «группу поддержки» вопрос о создании в Харькове музея Шаляпина или (шире!) музея музыкальной культуры. В книге «Не весь Харьков» автор продолжает обосновывать его необходимость.

Вообще, по сравнению с предыдущими книгами Берлина эта — куда более публицистична. Хоть там и не цитируются известные строчки П. Тычины «Харків, Харків, де твоє обличчя?», но при чтении ее не остается сомнений, что автора это волнует прежде всего. Он не скрывает своей боли и возмущения от ненадлежащего вида и разрушения старых зданий, грусти от сокращения трамвайных линий в городе (по его мнению, далеко не всегда оправданных), мечтает о возрождении Николаевского собора…Но больше всего внимания он уделяет названиям улиц и считает, что в этом деле до сих пор не наведен порядок. «Объективность, историческая память, проверка временем, устранение дубляжа в названиях — вот условия успеха топонимической политики, которой надо заниматься последовательно и повседневно», — убежден Берлин, и тут с ним трудно поспорить. Отдельные его предложения по переименованиям кажутся дискуссионными, но в большинстве случаев они аргументированы, и, право же, человек такой эрудиции достоин того, чтобы его ввели в состав городской топонимической комиссии.

Уже после выхода книги площади Розы Люксембург наконец-то вернули историческое название — Павловская, за что так ратовал не один Берлин. Глядишь, со временем и другие мечты автора сбудутся. А он тем временем продолжает тревожить старину.