Главный дирижер в театре, как верховный жрец в храме искусств

25.05.2016 07:52   -
Автор:
Пожалуй, самую ключевую и ответственную должность в оперном театре занимает главный дирижер. Он — тот стержень, который направляет творческую деятельность, выстраивая репертуарную политику храма искусств. Долгое время ХНАТОБ существовал без главного дирижера, и теперь, пройдя серьезный конкурсный отбор, им стал народный артист Украины Владимир Гаркуша. Его имя не раз мелькало на афишах Харькова, он, как главный дирижер Днепропетровской оперы, хорошо известен в нашей стране и за ее пределами. Теперь же во многом в его руках — судьба харьковского коллектива. Каким он видит будущее ХНАТОБа, мы узнавали у маэстро.
—Владимир Григорьевич, скажите, пожалуйста, чем вас привлекает Харьков? Вы не раз бывали у нас с гастролями, играли с разными оркестрами… А теперь стали у руля ведущего театра Восточной Украины. Как это сложилось?
—Первый раз я выступал в Харькове в 1992 году, приехав с труппой Днепропетровского театра. Мы готовили масштабные гастроли во Францию совместно с оркестром и хором мальчиков Харьковской оперы. Это была «Кармен», дирижировал которой француз Антонио де Альмейда из Франции. Потом, в 1996 году, был фестиваль «Звезды оперной сцены». И действительно с нашим оркестром, в том числе и на харьковской сцене, пели Мария Биешу, Анатолий Соловьяненко, Зураб Соткилава… Позже я приезжал в Харьков по приглашению Юрия Янко, выступая с оркестром филармонии. Тогда же я и познакомился с нынешним директором театра Олегом Владимировичем Орищенко.
Еще один знаменательный приезд состоялся по договоренности между дирижерами оперных театров Днепропетровска, Донецка, Харькова и Львова. Мы решили устроить обменные гастроли, и это во многом получилось. Тогда же я ближе познакомился с харьковской труппой, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Еще несколько раз меня приглашали для исполнения концертных программ с оркестром «Виртуозы Слобожанщины». Так что в Харьков я наведывался довольно часто. А потом меня нашел сам Олег Владимирович и предложил пройти конкурс на должность главного дирижера. Поначалу меня это немало смутило — я, народный артист, главный дирижер Днепропетровского театра, поеду проходить конкурс?! А если не пройду — позор-то будет на всю Украину! Но Орищенко пояснил, что согласно новому закону только через эту процедуру возможно назначение на творческие должности в театрах.
—В таком случае конкурс должен был иметь достаточно высокий статус?
—Да, конкурс состоял из трех туров. В первом рассматривали только документы. Во втором туре я работал с оркестром, хором и солистами. Мою работу, как и других претендентов, оценивала комиссия театра. В третьем туре я дирижировал «Богемой», постановку которой судила почтенная комиссия во главе с народным артистом Украины — киевским дирижером Аллином Власенко.
—Как же вы расстались со своим родным театром Днепропетровска? Наверняка, были веские причины?
—Предварительно общаясь с Орищенко, я увидел перспективу большей свободы в реализации своих возможностей, в неординарности подхода созданной им команды к творческому планированию и развитию театра, к темпу работы команды менеджмента и самое главное — в высоком творческом потенциале артистического персонала. Я не знаю, как директор все успевает, но у него каждый день новые идеи, и это вдохновляет. В Днепропетровске я подобного не испытывал по многим причинам. Поэтому, когда поступило предложение переехать в Харьков, я понял, что настало время что-то менять.
—А сам харьковский театр чем вас привлек?
—Меня всегда вдохновляло то, что театр питается классикой, здесь стремятся ставить крупные произведения. К тому же сюда из Днепропетровска переехала наша талантливейшая художница — Надежда Швец, которая делает просто фантастические постановки. Здесь грандиозно все — и труппа, и здание, и публика! Как мне кажется, Харьковский театр искал дирижера для работы, который бы объективно и в то же время ненавязчиво решал все проблемы, соответствующие занимаемой должности, не нарушая сложившихся устоев, но при этом двигался вперед, держа руку на пульсе современных тенденций театрального искусства. Это и есть мое кредо. Я в этом вижу себя.
—Итак, вы впервые встали за пульт в качестве главного дирижера харьковского театра. Успели ли вы, работая над «Кармен», заметить поле для своей будущей деятельности, какие есть недочеты в спектакле, в труппе?
—Еще во время первого приезда в Харьков меня поразил оркестр театра, он был потрясающе крепким, профессионально укомплектованным. Да, как и везде, есть свои недостатки, например, не хватает музыкантов среднего возраста, чтобы осуществлялась передача традиций, подобная эстафетной палочке. К тому же кого-то следует поощрить, кому-то стоит пересмотреть свое отношение к творчеству. По солистам я тоже вижу проблемы, которые заключаются главным образом в разнице вокальных школ. Также есть перспективы улучшения хора. Они прекрасно поют, играют, но я буду добиваться большего темперамента в пении, в подаче звука.
—Традиции какой дирижерской школы вы наследуете?
—Я учился на Урале, 8 лет работал в Свердловском оперном театре. Моим учителем был Марк Паверман, который учился у самого основателя русской дирижерской школы — Константина Сараджева, ученика великого Артура Никиша. Он любил говорить: «Вы, правнуки, не позорьте Никиша!» Но, еще получая первый свой диплом баяниста и дирижера народного оркестра у Бориса Осипова, я понял, какую значительную функцию выполняет жест. И именно рука способна и должна выразить не столько динамику, сколько эмоцию, передавая ее исполнителям.
И еще хотелось бы реализовать свои некоторые педагогические проекты. Мне уже немало лет, и я хочу и могу передать эту школу звука, школу жеста, выражающего суть музыки. Единомышленников можно воспитать. Я бы хотел иметь одного-двух учеников. Главное, чтобы они были музыкантами. Ведь дирижеров надо выбирать не только по абсолютному слуху. Я искренне радуюсь, когда встречаю вокалиста-музыканта. Для меня это крайне важно. Знаете эту шутку, когда дирижер много рассказывает, какой образ, какие эмоции, а исполнитель ему отвечает: «Маэстро, я все понял, вы мне скажите — тише или громче надо?»
—Какими вы видите дальнейшие пути развития репертуарной политики нашего театра?
—Чтобы опера развивалась, она должна быть посещаемой. Только это убеждает наших власть имущих в необходимости сохранять финансирование театра. Поэтому я вижу для себя такой фронт работ — во-первых: пересмотреть все спектакли, которые здесь идут, и некоторые, менее полезные, убрать из репертуара. Во-вторых: необходимо изучить спрос у публики на то, что давно не ставилось, но было бы интересным. Чаще всего говорят: надо Вагнера ставить. Возможно, но эти спектакли требуют спонсорства, как это случилось в Донецке, где благодаря немецкому меценату театр поставил «Летучего голландца». С другой стороны, если обратиться к национальной культуре, то очевидно, что многие украинские оперы страдают от слабой драматургии.
Вот у вас в городе живет замечательный композитор Николай Стецюн. У него есть две гениальные по драматургии детские оперы: «Коли звіри говорили» и «Котигорошко». И я обе поставил в Днепропетровске, они шли с огромным успехом. А все потому, что там схвачена драматургия. Талантливо и профессионально написанное либретто Александром Чепаловым попало в резонанс с музыкой Николая Стецюна. Получились по-настоящему интересные спектакли. Ведь не зря все композиторы-классики, как-то: Пуччини, Верди — не отставали от либреттистов, пока не получали идеального текста.
—Как мне кажется, даже оперу со слабой драматургией хороший режиссер способен сделать конфеткой. Как вы оцениваете работу главного режиссера театра Армена Калояна?
—Безусловно, ставить спектакли нужно только с хорошим режиссером, и, на мой взгляд, Армен Мигранович в полной мере этому определению соответствует. Я посмотрел его «Дон Жуана» и считаю, что это постановка европейского уровня. Я вижу, что он может многое, у него хорошая фантазия, педагогический дар, динамичная способность быстро делать, и что самое важное — он горит театром, болеет этим.
—Вы как-то больше говорите об опере, а как же хореография? Вы еще не успели вникнуть в балетный цех нашего театра?
—Я понял, что у них свои устои, очень консервативно крепкие. У них есть свои дирижеры, с которыми они уже сроднились. Я сейчас не хотел бы нарушать эту устоявшуюся систему взаимоотношений, потому что многое оспорил бы. Но пока не время.
—В одном из интервью вы как-то обмолвились, что освоили профессию строителя и что вместе с сыном строите дом. Скажите пожалуйста, как вы к этому пришли?
—Да, действительно так. У меня на руке даже есть печать — шрам во всю кисть — я шутя его называю своей строительной медалью. А началось все с того, что мне не захотелось жить на восьмом этаже в бетонном мешке. И мы поговорили в семейном кругу и решили, что мы с сыном сможем сами построить нам дом. Так и вышло, сын спроектировал (он у меня кандидат технических наук), и мы возвели два этажа, сами сделали шикарную крышу, поставили и двери, и окна. Но… дом остался недостроенным, а я оказался в Харькове.
—Теперь будете строить дом в Харькове?
—Нет, уже не тот возраст. Хотя сейчас, при том образе жизни, который я веду, при зарядке и соответствующем питании, я чувствую себя значительно моложе, чем в те свои 40. Но в планах у меня плодотворная и ответственная работа во благо Харьковского театра оперы и балета им. Н. В. Лысенко. Ведь театр — это живой организм. Ради него стоит жить. Жить и доказывать, что это — самое великое искусство всех времен!